Университет — стиль и образ жизни, уверен профессор Приамурского государственного университета им. Шолом-Алейхема, член Общественной палаты ЕАО Павел Толстогузов. Своими размышлениями о том, что такое "университет" в историческом смысле слова и является ли Биробиджан университетским городом, Павел Николаевич поделился с читателями ИА ЕАОMedia в рубрике "Я так думаю".
Если спросить нашего современника, что такое "университет", то ответ, скорее всего, будет таким: это учебное заведение, в котором люди получают высшее образование, самая известная разновидность т.н. "высшей школы". В целом это определение соответствует российскому законодательству об образовании, хотя понятие "классический университет" в нынешнем законе, посвященном образованию, не встречается. Отличие этого вида вуза от других заключается в том, что университет, в отличие от узко специализированных учебных заведений, предполагает обучение по самым разным специальностям.
Исторически рассуждая, мы должны признать, что современное определение университета не вполне проясняет его подлинную сущность. Под университетом в современной России понимают именно школу, пусть и высшую, тогда как первые университеты возникли как принципиально иная по отношению к школе форма образования. Ключевым для университетов стал цеховой (корпоративный) принцип — где он возник раньше, там раньше возникли и университеты. Ранее всего это произошло в Италии и Франции, где многие города издавна имели коммунальные привилегии и обладали высокой степенью самостоятельности, юридически и фактически были республиками, состоявшими из цеховых и гильдейских сообществ. Средневековый университет — ассоциация студентов и профессоров с признаками цехового или гильдейского сообщества (это соответствует изначальному смыслу латинского слова universitas — совокупность, объединение; здесь соединены unus и versus, что означает "обращение в единство"). Сама университетская градация "доктор/профессор — магистр — бакалавр" соответствовала цеховой градации "мастер — подмастерье — ученик". Такие значимые институции современной высшей школы, как выборность ректоров и факультетская система, также представляют собой остатки средневековой корпоративности.
Отсюда понятно, что слово "университет" первоначально не было самостоятельным, это было начало фразы, требовавшее после себя родительного падежа: университет/сообщество кого? Сам средневековый город-коммуна (вроде Болоньи) именовался universitas civium, т.е. сообщество граждан. Парижский университет (Сорбонна), от которого и пошло название "университет" применительно к учебному заведению, назывался Universitas magistrorum et scolarium Parisiensis, т.е. сообщество парижских преподавателей и студентов.
В известных строчках студенческого средневекового гимна "Гаудеамус" восхваление академического сообщества ("vivat membrum quodlibet" etc) предшествует похвалам, адресованным городской коммуне ("vivat nostra civitas"), и это, конечно, не случайно. Гимн подчеркивает принцип свободного корпоративного объединения как главный для того образа жизни, который избрали члены университета.
Особенностью университета, отличающей его от других форм образования, были академические свободы. Именно они обусловили принципиальное отличие школы от университета: школа предполагала принуждение к обучению, а университет — свободный союз сограждан, имеющих общий интерес к знанию. Университетские свободы рождались из сложных отношений университетов с городскими магистратами, церковными властями, феодальными сеньорами, при этом постепенно прояснялась простая логика: возрастание университетских свобод делало образование более эффективным, а их ограничение, чем бы оно ни мотивировалось, вызывало противоположный результат. Впервые декретированные университетами для внутреннего употребления свобода мысли и свобода слова в дальнейшем легли в основу всех европейских конституций. Так еще в Средние века университет стал проектом общества будущего.
В сущности, автономный университет стал городом в городе, и если, согласно известной средневековой юрисдикции, "воздух города делает свободным" (нем. Stadtluft macht frei), то автономия и экстерриториальность университета сделали возможным достижение тех степеней свободы, к которым само городское общество еще не было готово. Несмотря на это, город ценил свой университет и боролся за право быть университетским городом: наличие университета осознавалось как очень существенный элемент городской суверенности. Понятие "университетский город" было признаком административной полноценности городского сообщества. Более того, названия городов сливались с названиями университетов: сказать Гейдельберг, Геттинген или Виттенберг в первую очередь означало назвать университет. И мы сегодня говорим "Оксфорд" или "Беркли", имея в виду при этом вовсе не города, а университеты.
К слову: и прежний, и современный университетский город всячески подчеркивает эту свою особенность — с университетским статусом города связаны транспортные остановки, станции метро, названия улиц, площадей, кафе, деловых центров и проч. Латинский квартал в Париже — самый известный исторический пример такого отношения (на латинском языке велось преподавание в Сорбонне).
Биробиджан являет собой какое-то странное исключение из этого правила: по всему городу расположены университетские корпуса и — ни звука в городской топонимике. Довольно красноречивая деталь. Остается только понять, о чем в большей степени она говорит: об университете или о городе.
Особое положение университета в системе современной цивилизации европейского типа выражает себя прежде всего как особый modus vivendi (образ жизни) и стиль поведения. Принадлежность к университетскому сообществу определяется не столько соответствующим реестром, сколько возможностью свободного обмена мнениями и терпимостью к иной точке зрения: взгляд на вещи, если он не предполагает отрицания чьего-либо права на жизнь, не является поводом для дисциплинарных мер. Это, разумеется, идеальная конструкция, но ведь и университет не столько царство истины, сколько вектор развития.
Тот, кто осознанно пришел в университет, выбрал стиль существования, сутью которого, по словам выдающегося немецкого философа Хайдеггера, должно стать "постоянное и жестокое самоосмысление". В этой специфической "жестокости" к самому себе университетская личность получает сознание собственного достоинства и самый интересный на свете квест продолжительностью в жизнь. Такая личность невозможна без постоянной сосредоточенности на вопросах "кто я" и "что я здесь делаю". Тому, кто раз и навсегда решил для себя эти проблемы, следует покинуть университет.
Речь при этом идет не о "зачислениях" и "отчислениях", не о "приемах на работу" и "увольнениях", как можно было бы подумать. Можно, конечно, ничего не покидать, оставаясь реестровым членом сообщества, но это будет пустой формальностью.
Т.е. я хочу сказать, что можно учиться или преподавать в университете и не быть частью universitas. Такое происходит сплошь и рядом. Это не должно нас смущать: мало ли что происходит сплошь и рядом. Через 70 лет старейший европейский университет, Болонский, отметит свое тысячелетие. Такая живучесть организационной формы позволяет надеяться на то, что человечество, несмотря на всякие "сплошь и рядом", когда-нибудь станет единым университетом.
ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:
Приамурский госуниверситет закрепил свое лидерство в сфере высшего образования в ЕАО
"Золотой фонд" базового вуза ЕАО составляет уникальный научно-педагогический коллектив